КНЯЗЬ БОРИС АЛЕКСЕЕВИЧ ГОЛИЦЫН
и строительство первого
Волго-Донского канала

Попытка водного соединения Волги и Дона посредством шлюзованного канала между притоками этих рек Камышинкой 2 и Иловлей была одной из самых грандиозных строительных затей начала петровского царствования. К сожалению, более поздние замыслы Петра (но, главное, осуществленные), такие как строительство новой столицы – Санкт-Петербурга или создание военно-морского флота, затмили в глазах историков это неудавшееся предприятие молодого царя. И хотя роль первых неудач и поражений Петра I, самым благотворным образом повлиявших на дальнейшее укрепление российского регулярного государства, подробно изучена в отечественной (и не только) историографии (на примере Нарвы)3, однако развить эту тему в отношении строительных затей царствования первого русского императора по каким-то причинам не удалось. Так до сих пор и остается строительство канала между Волгой и Доном в 1697-1701 годах «белым пятном» отечественной истории.
Этот «пробел», вероятно, не очень смущает историков, поскольку хорошо известны воспоминания самого строителя канала – английского инженера капитана Джона Перри. Этот источник является для всех исследователей данного вопроса основным (если не единственным), что не может не сказаться на объективности воссоздаваемой картины. Тем не менее, записки английского капитана о России пользуются вполне заслуженной популярностью у историков, отмечающих информированность и точность автора (в передаче фактов и событий, проверяемых другими источниками)4. Однако, несмотря на востребованность и, в некоторых случаях, уникальность записок Джона Перри, комплексного анализа и критики этого источника по истории России начала XVIII века за прошедшие 137 лет с момента появления в печати последнего по времени перевода их на русский язык так и не последовало 5.

Попытка водного соединения Волги и Дона посредством шлюзованного канала между притоками этих рек Камышинкой и Иловлей была одной из самых грандиозных строительных затей начала петровского царствования. К сожалению, более поздние замыслы Петра (но, главное, осуществленные), такие как строительство новой столицы – Санкт-Петербурга или создание военно-морского флота, затмили в глазах историков это неудавшееся предприятие молодого царя. И хотя роль первых неудач и поражений Петра I, самым благотворным образом повлиявших на дальнейшее укрепление российского регулярного государства, подробно изучена в отечественной (и не только) историографии (на примере Нарвы), однако развить эту тему в отношении строительных затей царствования первого русского императора по каким-то причинам не удалось. Так до сих пор и остается строительство канала между Волгой и Доном в 1697-1701 годах «белым пятном» отечественной истории.

С другой стороны, отечественные источники, в той или иной мере посвященные строительству канала между Волгой и Доном, крайне немногочисленны и разрозненны, что весьма затрудняет поиск необходимых материалов. Известно, что организация работ на канале была возложена Петром I на приказ Казанского дворца и лично на его руководителя – князя Бориса Алексеевича Голицына. Однако кремлевский пожар 19 июня 1701 года практически полностью уничтожил архив этого приказа, лишив, таким образом, современных исследователей необходимой информации, потребность в которой особенно ощутима при рассмотрении ранней истории Волго-Донского канала, не нашедшей отражения в записках Джона Перри.

Соединить Волгу и Дон с помощью канала всегда казалось очень заманчивым, поскольку обе реки в районе Царицына разделяли всего 80 километров, а впадающие в них реки Иловлю и Камышинку – не более пяти. Именно это место с древних времен и использовалось для переправы с Волги в Дон. Суда поднимались по одному из притоков до места наибольшего сближения (это место называлось "Переволокой"). Там суда разгружали, вытаскивали на берег, перевозили посуху на катках в другой приток и по нему спускались в систему другой реки.
Первые практические шаги к осуществлению проекта соединения этих рек были предприняты Турцией, и связаны с настойчивыми попытками последней овладеть Астраханью и закрепиться в прикаспийских владениях Персии.
Строительство Волго-Донского канала было включено в план похода на Астрахань, предпринятого султаном Селимом II в 1569 году 6.

Общее число войск, двинутых из Турции, доходило до 80000 человек (по сообщению самих турок московскому послу И.П. Новосильцеву в следующем 1570 г.). Однако, как известно, поход окончился полной неудачей. Тяжелые земляные работы, отсутствие санитарных условий вызывали массовые заболевания. Все это, наравне с поражением сухопутных войск Селима под Астраханью, привело к тому, что работы по строительству канала были заброшены 7.

Снова мысль о строительстве канала между Волгой и Доном была вызвана к жизни Азовскими походами. Именно в 1696 году, когда началось строительство флота (одновременно в Москве и Воронеже) и вскрылась совершенно явным образом новая проблема – отсутствие удобного и непрерывного водного пути из Москвы к Азовскому морю. Так одновременно с принятием большой кораблестроительной программы на повестку дня была поставлена задача обеспечить непрерывный водный путь от столицы к новым гаваням и завоеванным городам 8. Эту задачу должен был решить канал, соединивший бы Дон с Волгой, – либо напрямую (что было сопряжено со значительными трудностями), либо через притоки 9. Петр утвердил наиболее короткий вариант канала: через Камышинку и Иловлю.

В том же, 1696 году проект канала под названием «Новая и правдивая карта о Перекопе, чтоб из Дону, или Танаиса, кораблям Иловлею рекою до Камышенки и Камышенкою рекою в Волгу, или Астраханскую реку, в Каспийское море ходить» был подготовлен и его карта отослана в Париж для одобрения Французской Академией Наук. Канал, длиной 3-4 километра, должен был иметь 4 плотины (запруды) и 10 шлюзов 10.

Строительство этого канала было поручено немецкому инженеру Иоганну Брекелю 11, переведенному на Камышинку из Азова 12, хозяйственная же часть и инспекция за работами – судье приказа Казанского дворца, князю Б.А. Голицыну. Вероятно, активная подготовка к работам началась еще осенью 1696 года, что позволило следующей весной создать достаточно большую «трудовую армию» из пахотных крестьян и вольнонаемных рабочих 13.

В марте 1697 года царь уехал в Европу в составе Великого посольства, и вся ответственность за строительство канала легла на плечи князя Б.А. Голицына. К тому времени это дело получило широкую международную огласку благодаря донесениям иностранных послов и резидентов в Москве. Так, австриец Плейер 28 марта 1697 г. писал о 20000 человек, собранных для строительства канала 14. Позже, в сентябре того же года, о проекте канала между Волгой и Доном доносил своему правительству датчанин Гейнс 15.

Первое упоминание о канале в отечественных источниках принадлежит, вероятно, И.А. Желябужскому, под 1697 годом сделавшему следующую запись: «А боярин князь Борис Алексеевич Голицын ходил водою и был в Понизовых городех. И на Царицыне хотели перекопывать реку, а посошных людей было всех городов 35000 и ничево они не сделали – все простояли напрасно. И боярин Борис Алексеевич был у Оки» 16.

Действительно, 13 июля 1697 года «по указу Великаго Государя Царя и Великаго Князя Петра Алексеевича всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержца Боярин Князь Борис Алексеевич Голицын был для осмотрения низовых городов и строения новыя черты и шлюзнаго дела на реке Камышенке» 17. Неделя, проведенная князем Б.А. Голицыным в устье Камышинки (13-20 июля) была весьма насыщена разными событиями, не последнее место среди которых занимают переговоры с калмыцким ханом Аюкой 18. Работам на канале князь также уделил пристальное внимание, настроив инженера Брекеля на интенсивный труд весьма эффективным способом – с помощью удара тростью и угрозы физической расправы 19.

В Москву Борис Алексеевич возвращался, надо думать, вполне уверенный в благоприятном исходе дела 20. И не только он один – А. Виниус 6 августа 1697 г. писал Петру I: «…О слюзном деле такоже пишут со благою надеждею, и Брекель в надежде полной то дело за Вышнею помощию совершить» 21.

Казалось, ничто не предвещало неожиданной и печальной развязки. Всего за один полевой сезон 1697 года было прокопано около 4 километров канала! Брекель со своей «командой» 22 приступил к строительству шлюзов. Однако немецкий инженер оказался настолько слаб в гидротехнике (его специальностью было строительство военных укреплений), что первый же выстроенный им шлюз не выдержал напора воды при гидравлическом испытании и подался в основании, так что вода стала свободно проходить под запертыми воротами 23.

Можно предположить, что это случилось уже поздней осенью. Прорванным оказался шлюз, расположенный в торце канала и соединявший его с рекой. В декабре реки замерзают. Для того чтобы откачать прорвавшуюся воду до зимы, у Брекеля не было ни времени, ни технических средств. А оставлять канал в таком виде до следующего сезона – значило расписаться в собственном бессилии.

Это была катастрофа. Не имея возможности исправить положение, и справедливо опасаясь взысканий со стороны основательно его напугавшего князя Б.А. Голицына, Брекель решил бежать за границу. С наступлением зимы он, как обычно, приехал в Москву и выхлопотал в Посольском приказе паспорт для одного из своих слуг – Фицнера, под предлогом отправки его за границу для необходимых закупок по части работ. С этим слугой он и бежал тайно через Новгород в Нарву, выдав себя за Фицнерова челядника 24.

Вскоре весть о побеге дошла до Голландии. Получив в Амстердаме почту из России, в том числе и письмо самого Брекеля, Лефорт поспешил переслать всю корреспонденцию 11/21 марта 1698 года Петру в Англию. В своем неподражаемом стиле, на русском языке, но латиницей, он писал Петру:

Неожиданное бегство Брекеля поставило под угрозу исполнение задуманного плана. Работы на канале могли приостановиться на неопределенное время. Более того, возникал вопрос о принципиальной возможности доведения до конца начатого строительства. Поэтому одной из задач, вставших перед Великим посольством и непосредственно перед царем, был найм знающего и способного инженера для продолжения работ на Иловле и Камышинке. Об этом же писал Петру 22 апреля 1698 года и князь Б.А. Голицын, убеждавший царя, что для продолжения работ других препятствий не существует: «…А что слюзы воспомянулись, то, Бог сердце мое выдит, вижу, что надобно, да мое некое безща(с)тие. А се, по выду, ей, ей, не ево; и дело писал, и паки пишу: пожалуйте, пришлите, будет скоро надобно, не одного; а у меня все готово, и при помощи Божией как в людех, так и в припас(ех) не станет, и ноне было нарежено, которыя были в нетех, з дватцеть тысець, а зачатое дело земли по назначению и ноне копают 6000 человек, а другия наражены и готовы в домех. …Апреля 22. L.B.G.» 27.

В Англии, где в это время находился Петр, лорд Кармартен и интендант флота Доммер представили ему инженера английского флота Джона Перри, как человека, который мог быть полезен царю в его разнообразных планах и проектах, в том числе и при строительстве канала между Доном и Волгой 28. В апреле месяце договор с Перри был заключен от лица Ф.А. Головина, и английский инженер стал готовиться к отъезду в Россию. Англию Перри покинул вместе с царем, который возвращался в Голландию. В Амстердаме Петр выхлопотал разрешение показать английскому инженеру все снаряды и инструменты, употребляемые голландцами для сооружения их водоспусков (шлюзов). Эта рабочая командировка, больше походившая на стажировку и выдающая, между прочим, недостаточную квалификацию самого Перри в гидростроительстве, продолжалась семь или восемь дней, после чего англичанин расстался с царем и стал хлопотать об отправке в Москву 29.

Отпуск Джона Перри в Россию состоялся 3 мая 1698 года. В Расходной книге Великого посольства под этим днем записано: «Того ж числа по указу великого государя дано слюзному мастеру Джан Пере, которой едет к Москве чрез Нарву, на дорогу в приказ 20 ефимков» 30. 12/22 мая корабль, на котором находился Перри, приставленный к нему толмач Александр Глаз (Клас) и другие, нанятые для работы в России специалисты, отплыл в Нарву. Вместе с английским инженером долгий путь в Москву предстояло совершить и голландцам, «слюзного и каменного дела мастером Крапу Форту (вероятно, Е.Краффорту 31), Шарлу фон Гоутому, Класу Павлусу Демеину, Яну Купману, Дирику Адрияну фон Амершу, другому Дирику Адрияну фон Амершу, Питеру фон Гоутому, всего семи человеком» 32.

Как следует из отписки Великим послам новгородского воеводы Петра Матвеевича Апраксина (от 8 июля 1698 года), иноземцы большим караваном прибыли в Новгород 14 июня (из Нарвы, где их встречали дворянин Максим Володимеров и подьячий Тимофей Зеленин). Приехавших на 248 подводах тут же отправили в Москву: шлюзных мастеров с нетерпением ждал князь Борис Алексеевич Голицын 33.

Джон Перри (по его словам совместно с сыном сэра Энтони Дина, главного Царского кораблестроителя) 34 был сразу же отослан Б.А. Голицыным на Камышинку для осмотра работ и разработки (если потребуется) нового плана. Прибыв на место, английский инженер нашел, что прокладка трассы канала осуществлена его предшественником крайне неудачно. В течение оставшихся летне-осенних месяцев Перри занимался составлением нового проекта, который вместе с чертежом и вручил царю по возвращении в Москву: «По возвращении Царя из-за границы в Москву, я представил ему чертеж и донесение, в котором излагал причины, вследствие коих работа Брекеля была неправильно задумана, и тем дал Царю настоящее понятие. Его Величество благоволил приказать мне взять на себя исполнение этой работы и начать копать канал на новом месте, избранном мною как более удобном; так как тут при меньшем труде, легче было устроить шлюзы» 35.

Из слов англичанина можно сделать вывод, что первоначально Перри не желал связывать себя обязательствами по прорытию канала, и лишь проинспектировав работы и осмотрев местность, вынес свой вердикт 36. Следовательно, он с самого начала весьма настороженно относился к возможности продолжить работу, начатую другим – слишком сильно было предубеждение против Брекеля.

В то же время, пока англичанин проектировал новый канал, работы на старом не останавливались, хотя их темпы в отсутствии инженера заметно упали. Вероятно, поэтому руководство Казанского приказа сочло возможным перебросить часть рабочих с канала на другие стройки, находившиеся в ведении этого учреждения: на сооружение пильных мельниц на реке Пьяне в Нижегородском уезде, строительство брандеров на реке Хопре и 13 яхт в Казани. Так, например, весной 1698 года на Можаровских мельницах «у лесной ронки и в работе» было собрано 1000 человек, в том числе 300 плотников из Алаторского уезда, «… со всеми припасы и с запасы, с чем были в прошлом 205 году у слюзного дела, а к слюзному делу Алаторского уезду работных людей высылать не велено». В том же году часть рабочих с канала была переброшена на Хопер к строительству огнезажигательных кораблей (брандеров):
«… а плотники и работники и кузнецы у того строения были: в 206 году с Камышенки от слюзного дела Синбирских 57 человек плотников, 4 человека кузнецов, да Пензенских и иных низовых городов плотников и работников 350 человек, кузнецов 10 человек…» 37.

Голландские мастера также сразу приступили к исполнению своих обязанностей. Об этом свидетельствует дело голландского кузнеца Шарлко Терия – «часовых дел всякую железную работу делать мастера». Он был вызван на Камышинку по докладному письму шлюзного мастера Е. Краффорта, и работал на канале до 7 декабря 1698 года (получал жалование в приказе Казанского дворца с 16 июля 1698 г.) 38.

Следовательно, голландцы сначала работали самостоятельно, доделывая разные мелочи по старому проекту, в то время как Перри целиком посвятил себя разработке нового. О времени его возвращения в Москву и доклада царю нет сведений, однако сам приезд ознаменовался первой стычкой с князем Б.А. Голицыным, положившей начало долгому конфликту.

Причиной взаимного неудовольствия сторон (что неудивительно) послужил финансовый вопрос. Перри пишет: «Я тогда требовал, чтобы назначенное мне жалованье было мне исправно выдаваемо каждые шесть месяцев, и чтобы также выдали мне 8000 рублей по окончанию этой работы.
... На это Князь Борис Алексеевич Голицын возразил мне, что выше упомянутый Посол [имеется в виду Ф.А. Головин. – В.Л.] писал ему из Голландии, утверждая, что мне следовало начать работу без всякой платы, а годовое жалованье получить только по окончанию ее» 39. Главным основанием для возражений Б.А. Голицына послужило то, что Брекель бежал за границу, успев скопить достаточно денег на русской службе 40. Того же, вероятно, он опасался и от Перри.

Англичанин обиделся, но к Петру обратился почему-то только 10 марта 1699 года 41.

«Я протестовал против этого, и 10 марта 1699 года подал в собственные руки Царя прошение, в котором излагал всю неосновательность этого предположения и невозможность для меня на таких условиях взять эту работу в свои руки; я просил, чтоб мне дали какое-либо другое занятие, либо же вовсе уволили меня от службы.
На это Его Царское Величество, в присутствии Мистера Стайлза, Мистера Ллойда, Мистера Кревета и нескольких других Английских купцов, благоволил дать мне многократные заверения и приказал полагаться на его милостивое слово, что вышеозначенное возражение не будет иметь силы против меня, и что, согласно с первым обещанием, мне будут выдавать ежегодное мое жалованье сполна, равно как и ежемесячную плату на содержание мое, а по окончании работ вознаграждение, превышающее назначенную мною сумму. … Его Величество только потребовал от меня обязательства и обещания не поступить таким же образом [как Брекель. – В.Л.], а затем удостоверил меня, что мне будет отпускаться жалованье мое каждые шесть месяцев, и даже прежде срока, если я того пожелаю» 42.

Полный радужных надежд, Джон Перри отправился на Камышинку. Однако там его ждало новое разочарование – ни людей, ни материалов для нового строительства не было: «к великому удивлению моему (удивлению, истекавшему из непривычки к подобного рода неисправности), я, по приезде моем на место, не нашел ни людей, ни заготовленного материала для работы. Со мной и с Мистером Лукой Кенеди 43 обращались самым грубым образом, угрожая нам каторгой и виселицей, а виновником всего этого был Лорд Голицын. Он гневался за то, что я не продолжал работ, покинутых Брекелем, на том месте, где тот их начал, несмотря на то, что ему было известно, что вследствие моего донесения, сам Царь приказал мне сделать противное. По прошествии некоторого времени Его Сиятельство, надеясь найти повод к обвинению меня, назначил некоторых лиц и принял строгие меры для исследования местности. По вычислению оказалось, что там, где я начал копать канал, было слишком на 20000 Русских саженей меньше земляной работы; кроме того, представлялась выгода в постройке меньшего количества водоспусков (шлюз). Но, несмотря на то, что я в этом отношении совершенно оправдался, я продолжал встречать недоброжелательство и постоянные препятствия в работах» 44.

Как известно, в 1699 году князь Б.А. Голицын лично посетил строительные работы. К тому времени англичанин уже «начал копать канал» (без рабочих и инструментов?) по своему проекту. То, что Перри без обсуждения и согласования с ним (хоть и с царского соизволения) начал прокладку новой линии канала и окончательно отказался от продолжения работ Брекеля, лишь усилило враждебность князя к строптивому инженеру.

Англичанин, получая довольствие из приказа Казанского дворца, в то же время не считал себя связанным какими-либо служебными отношениями с главой этого учреждения. По многим вопросам он относился напрямую к Петру, минуя Б.А. Голицына, за которым признавал лишь обязанность обеспечивать строительство необходимыми поставками, но никак не право вмешиваться в ход работ.

Понять недовольство князя Голицына нетрудно. Земляные работы на четырехкилометровом канале Брекеля были уже почти завершены. Дело оставалось за шлюзами. А новое строительство грозило непредвиденным (а, может, и неоправданным) увеличением расходов. Как видно из сообщения Перри, Борис Алексеевич приказал своим людям снять план обоих каналов и вымерить разницу в земляной работе. Оказалось, что проект Перри предусматривал экономию в выемке грунта на 20 тысяч кубических саженей 45.

В то время, как производилась затеянная им проверка правильности выбранного Перри маршрута прокладки трассы нового канала, Б.А. Голицын решил направить в Каспийское море экспедицию для геодезической съемки и картирования его берегов. По словам английского инженера, «Князь Голицын … пожелал на небольшом Голландском судне (которое в этом году было спущено на воду) послать некоего Датчанина, Шельтрупа (Sheltrup), вместе с одним из моих помощников, дав им поручение изучить Каспийское море и снять верную карту берегов рек и проч.» 46.

Отдав необходимые распоряжения, Б.А. Голицын покинул Камышинку и вернулся в Москву, но в отсутствие грозного судьи Казанского приказа скучать Джону Перри не приходилось. На канал пожаловал новый высокопоставленный гость – грузинский царь Арчил II. «В 1699 году Царь Грузии, … изгнанный подданными из владений своих, явился в Россию, с просьбой о покровительстве Царя. Во время первого лета, когда я занимался работами для сообщения между Волгой и Доном, Царь Грузинский, проезжая мимо, остановился и зашел посмотреть на мои работы. Это был высокий, красивый мужчина; не знаю, из любезности ли к Русским, или по другой какой причине, но он, как все Русские, носил бороду. Я имел честь обедать вместе с ним в доме Камышенского Губернатора, который был предуведомлен об его приезде и получил приказание принять его со всеми почестями, свойственными званию владетельного Государя» 47.

Вскоре Джон Перри, страдавший из-за длительных остановок в работе, бывших, по его мнению, результатом проволочек князя Б.А. Голицына, нашел себе занятие, на некоторое время избавившее его от скуки, – он занялся исследованием и расчетом водослива Волги в Каспийское море.

В августе 1699 года (как он сам пишет), «около трех миль ниже города Камышенки, в узком пространстве, где струя воды бежит без всякого препятствия и берега с обеих сторон обнажены, я начал свои исследования над быстротою течения, измеряя и сравнивая его в разных местах» 48. В этих научных изысканиях и прошел остаток летнего сезона, не принесший никаких изменений в ход строительных работ на канале.

С наступлением холодов Перри покинул стройку, чтобы уладить в приказе Казанского дворца все необходимые вопросы, касающиеся снабжения строительства людьми и материалами. Однако бюрократическая стена оказалась непробиваемой.

Весной Д. Перри снова отправился на Камышинку, хотя энтузиазм его значительно уменьшился. По прибытии на место английский инженер был поражен размером паводка на Волге, которая поднялась, примерно, на 36 футов и разлилась на 4 или 5 миль.

События 1700 года описаны им очень скупо. Наиболее запомнившийся англичанину эпизод был связан с неожиданным нападением на строителей канала кубанских татар. Несмотря на то, что в районе строительства было сосредоточено 2000 всадников и 4000 человек пехоты при 12 орудиях, а на несколько верст вокруг в удобных местах были расставлены пикеты, «однажды на рассвете дня, прежде чем мы могли быть предуведомлены, отряд в 3000 или 4000 этих Татар подошел к самому нашему стану; однако, как только ударили тревогу и с наших линий начали стрелять из пушек в них, они с поспешностью удалились, прежде чем наши люди успели сесть на лошадей и построиться в должном порядке, чтоб напасть на них. Во время этого набега многие из лошадей наших находились в некотором расстоянии от стана и были захвачены и уведены неприятелем; всего уведено было около 1400 лошадей; некоторые из них принадлежали войску, другие рабочим. Захвачены были также в плен несколько человек, которые стерегли лошадей, пока они паслись на лугах, так как в этой стране нет обыкновения огораживать пастбища изгородями» 50.

О самих работах по строительству канала инженер не упоминает, вероятно, они шли кое-как, с переменным успехом. Но молчание английского инженера в некоторой степени компенсируется данными отечественных архивов, сохранивших подлинные перечни служилых людей и работников, присланных в этом году для «шлюзного дела».

Эти материалы, касающиеся города Инсара (но характеризующие всю систему сбора работных людей для строительства канала), были в свое время опубликованы Н.В. Калачовым в одной из книг «Архива историко-юридических сведений, относящихся до России». Из данных, приведенных Н.В. Калачовым, видно, что к 10 апреля 1700 года в распоряжение князя П.И. Хованского, командовавшего прикрывавшим строительные работы отрядом, должны были явиться 175 стрельцов, казаков, пушкарей и засечных сторожей из Инсара. Из крестьян же для работы на Камышинке предписывалось выслать по одному пешему с 5 дворов и по одному конному с 50 дворов; но в эту повинность должны были употребляться только те, которые не ставили работников на корабельное дело («которые не в корабелной складке»). По такому расчету было выслано 70 человек пеших и 7 человек конных, пешие «с мешками, чем земля носить, топорами, заступами и деревянными лопатами», а конные «с лошадьми, добрыми телегами, ужищами и топорами», притом те и другие с запасами на 7 месяцев. В дополнение к этим работникам из низовых городов, также из Арзамаса, Касимова и Нижнего Новгорода к шлюзному делу на Камышинку было отправлено 540 человек плотников (из них четверо – инсарцев) и 60 человек кузнецов «со всеми плотничными и кузнечными снастьми и с полными запасы» 51.

В январе 1701 года Перри снова добился аудиенции у Петра I, пытаясь таким способом как-то повлиять на развитие ситуации вокруг канала. «Не имея более никакого основания надеяться, что жалобы мои Князю Борису Алексеевичу Голицыну или в Приказ получат удовлетворение, я счел своею обязанностью опять представить в собственные руки Царю записку от 23-го Генваря 1701 года … Я также изложил, что у меня недоставало разного рода леса, рабочих, умеющих хорошо конопатить, и других мастеров и материалов, которых я не мог допроситься в течение двух лет и без которых невозможно было окончить ни одного шлюза; но, несмотря на все препятствия, встреченные мною до сих пор, если бы только, согласно первому моему списку, мне было отпущено надлежащее число людей и материалов, я готов поручиться, что работы пришли бы к окончанию не позже, как через три или четыре года.

В ответ на это я получил уведомление, что уже отдано строгое приказание снабдить меня всем необходимым, и что Его Величество приказал мне приготовить новые образцы с объяснениями, как рубить тимберсы и проч. Все это я исполнил и лично вручил Царю, в его доме в Преображенском…» 52.

На Камышинке тем временем уже полным ходом шло строительство шлюзов, для которого был необходим строевой лес. Однако здесь Джон Перри столкнулся с саботажем со стороны местных воевод. Инженер пишет, что «в конце третьего лета … получил письменное уведомление от Князя Петра Ивановича Дашкова [Прим. авт.: Он тогда был Генералом над армиею, которая прикрывала работы, и заведовал, кроме того, работниками], что многие из начальников городов в областях, лежащих около Волги, куда были посланы списки с вышеупомянутых образцов и наставлений, как рубить лес, выхлопотали себе удостоверение, за подписью разных служащих лиц, что никакого такого леса нельзя было найти.

Вследствие этого я испросил себе отряд драгунов, во избежание нападения со стороны Татар, и сам отправился в леса, отстоящие на два дня пути от места работы, и там, менее чем в двухнедельный срок, нашел отличный для тимберсов лес и в достаточном количестве для окончания двух пар водоспусков. Этот лес я показал Лорду Апраксину [Ф.М. Апраксину – в то время адмиралтейцу. – В.Л.], который в это время осматривал работы; пользуясь присутствием Его Вельможности, я также обратил внимание на огромный недостаток рабочих для конопаченья, а также всяких других мастеров, которых до сего дня не мог допроситься, указал ему на малое количество кузнецов, плотников и прочих рабочих для производства занятий в зимнее время, о которых было упомянуто в первом моем списке. Все это Его Вельможность принял к сведению и обещал также доложить Царю обо всем этом, равно как и о моем неутомимом усердии» 53.

Однако ходатайство Ф.М. Апраксина перед государем не спасло строительства 54. Начавшаяся война со Швецией поглощала все внимание царя и его ближайшего окружения. Заботы о строительстве канала отступили на второй план.

Д. Перри пишет: «2-го Сентября 1701 года я получил приказание оставить письменный наказ одному из моих помощников по моему выбору, и поручить ему смотрение над оконченными уже работами, а самому, с прочими моими помощниками и мастерами, отправиться в Москву» 55.

Вернувшись в Москву, инженер сейчас же занялся улаживанием финансового вопроса, который из-за противодействия князя Б.А. Голицына так и не сдвинулся с мертвой точки. «Как только я был вызван в Москву, я стал ходатайствовать о должном мне жалованье, которое я надеялся получить и из которого еще ни копейки не было мне выплачено: до сих пор я получал только деньги на пропитание мое, по 25 рублей в месяц…» 56.

В конечном счете, судьбу канала предрешило неудачное начало Северной войны. Мобилизация всех ресурсов страны для борьбы за выход к Балтийскому морю не оставляла надежд на скорое возобновление работ. Перед Петром вставали другие проблемы. Поэтому в конце декабря 1701 года все работы на канале между Иловлей и Камышинкой были окончательно прекращены…

Джон Перри больше не вернулся на Камышинку. Из Москвы он был направлен в Воронеж, где поступил в распоряжение Ф.М. Апраксина. Однако и на новом месте старые обиды давали о себе знать, причем виной тому был опять князь Борис Алексеевич Голицын. Инженер пишет: «…я был отправлен для новых работ в Воронеж, а князь Алексеевич Голицын [так в тексте. – В.Л.]; который был губернатором в царстве Астраханском, где производились вышесказанные работы, лишился своего места за то, что задерживал работу, не отпуская мне необходимого числа людей и требуемого мною материала. За это Князь, подпавший под немилость Царя, сделался моим непримиримым врагом и, пользуясь связями своими (он был в родстве с самыми знатными фамилиями), влиял на вельможу, под ведением которого я продолжал мое служение [Ф.М. Апраксина. – В.Л.], занимаясь новой работой, и внушил ему против меня предубеждение, которое все старые Бояре питали к новым предприятиям, начатым Царем по совету иностранцев» 57. В этом безапелляционном заявлении, содержащем некоторые, мягко говоря, неточности (так, например, князь Б.А. Голицын «лишился своего места» в результате областной реформы, проведенной Петром I в 1707-1709 гг., итогом которой стало создание Казанской губернии, выведенной из подчинения приказа Казанского дворца и, как следствие, постепенное свертывание деятельности самого приказа), слышатся отголоски обиды и неприязни, желание отомстить сопернику, стать победителем в этой дуэли хотя бы в глазах своих соотечественников.

Конечно, финансовый вопрос, тяготивший английского инженера, был очень болезненным (в конце концов, именно этот многолетний конфликт из-за денег и вынудил его покинуть Россию, тайно выехав за границу в свите английского посла Уитворта, невольно повторив при этом судьбу своего предшественника – Брекеля), однако обвинения Перри в адрес Б.А. Голицына не ограничивались только задержкой жалования.

Джон Перри писал, что для строительства канала он «потребовал 30000 человек работников, но никогда не мог получить и половины этого числа, а в последний год не было прислано в мое распоряжение даже и 10000 человек, не говоря о том, что всегда чувствовался недостаток в хороших мастерах и необходимом количестве материала» 58.

Действительно, англичанин никогда не располагал теми людскими ресурсами, которые были в наличии у Брекеля в 1697 году (от 20 до 35 тысяч человек). Однако этому факту есть разумное объяснение – в 1698-1700 годах приказ Казанского Дворца развернул несколько строительных проектов, для которых потребовалось большое количество рабочих рук, и снабжать канал с тем же размахом, что и при Брекеле, Борис Алексеевич Голицын уже не мог.

Рабочих на стройки, подведомственные приказу Казанского дворца, собирали из Инсара, Арзамаса, Касимова, Нижнего Новгорода и из «понизовых» волжских городов. Кроме принудительно доставленных на работу, на канале работали и являвшиеся по вызову, которые после истечения срока службы увольнялись с правами «пахотных солдат» 59.

Работы на канале были очень тяжелыми: нездоровый климат и изнурительный ручной труд приводили к высокой смертности. Об этом можно судить по тому факту, что еще в конце XIX в. на месте, где он рылся, находили много человеческих костей 60.

Недостаток рабочей силы на строительстве канала был далеко не последним пунктом обвинений, выдвинутых английским инженером в адрес князя Голицына. В своих воспоминаниях о России Джон Перри сделал акцент на идеологической стороне конфликта. Он утверждал, что бегство Брекеля подорвало доверие царя к Борису Алексеевичу, который «с этой минуты стал непримиримым противником водного сообщения и утверждал, что это дело не может быть совершено руками человека. Независимо от этого, Князь представлял, что ведение этого канала было бы весьма тягостно для Государства, вследствие огромного числа людей, которое требовалось для исполнения работ, и затем употребил все свои усилия, чтобы предприятие было остановлено, как неудобоисполнимое. Он утверждал, что, по его убеждению, если Бог, создавая реки, дал им известное течение, то со стороны человека было бы неразумным высокомерием стараться направить их в другую сторону» 61.

Увы, грандиозный проект соединения Волги и Дона 1697-1701 гг. действительно оказался неосуществленным, но виной тому отнюдь не злая воля князя Б.А. Голицына, а (кроме объективных трудностей) изначально присущие проекту недостатки.

Дело в том, что уже в ходе строительства канала обнаружились значительные трудности, о которых ранее и не подозревали. Земляные работы и сооружение шлюзов, хоть и являлись непростым делом (из-за большой разницы в уровнях рек Иловли и Камышинки), тем не менее, были по плечу инженерной мысли того времени. «Однако канал все же вряд ли смог бы стать нормально действующим водным путем, ибо отсутствие воды на водораздельных участках не обеспечило бы его наполнение. Задача механического водоподъема, с которой строители неизбежно столкнулись бы, завершив устройство всех основных сооружений, очевидно, была почти неразрешимой для техники петровского времени. В лучшем случае канал мог бы пропускать очень небольшое количество некрупных судов весной, за счет талых вод, которые можно было бы с трудом собрать и накопить в мелких водохранилищах на водораздельных участках и которых хватило бы лишь на небольшое количество шлюзований. Можно предположить, что Петр и его инженеры сначала даже не отдавали себе полного отчета в трудностях питания канала водой, условия эксплуатации которого были совершенно иными, чем на плоских водоразделах в верховьях рек, где несколько позже сооружались Ивановский канал или Вышневолоцкая система» 62.

Мысль о невозможности питать канал водой на водораздельном участке впервые выразил генерал Деволан, осматривавший местность между Иловлей и Камышинкой в 1802 году. Он писал: «Я нахожу большия затруднения питать этот канал водой в его раздельном пункте. Иловля слишком мелкая степная речка, чтобы могла служить резервуаром, как для середины канала, так и для самой себя; запас воды в Камышенке также не может быть достаточен для нея самой даже в том случае, если кроме прежде назначенных еще умножить шлюза и резервуары» 63.

Итак, предприятие, задуманное с таким размахом, получившее европейскую известность, завершилось ничем. Из документов, современных строительству, вследствие Московского пожара 19 июня 1701 года, уничтожившего архив приказа Казанского дворца, также почти ничего не сохранилось.

Вероятно единственный графический документ, дающий общее представление о канале, каким его задумал Перри, находится в вышедшем в Амстердаме в 1704 году атласе карт Дона, приписываемом адмиралу К. Крюйсу. На 18-м листе этого атласа напечатан план канала между Иловлей и Камышинкой с обозначением как законченных, так и еще только намеченных сооружений.

Из этой карты видно, что в месте соединения канала с Иловлей намечался полушлюз, другой – несколько выше, так что вместе они образовывали нечто вроде камеры шлюза. На конце канала, обращенном к Волге, он соприкасался с ручьем Грязнуха, впадающим в Камышинку, здесь показан шлюз при плотине; на Камышинке указаны места для пяти шлюзов, которые, впрочем, так и не были начаты; на нижней части Камышинки близ Волги были построены четыре шлюза (из них три в деривациях) 64. На плане показаны и места лагерей. Лагерь самого Перри находился в том месте, где канал примыкает к Иловле; у выхода к Волге показано укрепление с надписью «Петр-Город». Общая длина канала составляла 3,5 версты (3,73 км), к постройке намечалось 12 шлюзов 65.

Однако план канала, напечатанный в атласе Крюйса, дает представление (да и то схематическое) лишь о проекте, но не о реальном объекте; тем более он не дает информации о стадии работ, на которой остановилось строительство. Такие данные могут быть получены только при визуальном осмотре местности между Иловлей и Камышинкой.

На протяжении XVIII-XX веков каналы (ведь на самом деле их два: Брекеля и Перри, хотя в литературе и у местных жителей закрепилось ложное убеждение, что один из них – канал Петра Великого, а другой – Турецкий, султана Селима) неоднократно становились предметом обследования путешественников и специализированных экспедиций, посланных в междуречье Дона и Волги для изучения вопроса о прокладке нового водного пути.

В 1768-1769 гг. эту местность изучал адъюнкт Академии наук Иван Лепехин. Он заметил, что «каналов заведено два, из которых один нарочито вырыт глубоко, и в нем беспрестанная стоит вода, заходящая в половодье из разливающейся Илавлы. Другой прорыт не так глубоко и совсем безводен. Оба конца сих каналов еще не доведены до их предмета, то есть, ниже до Илавлы, ниже до Камышенки» 66. Позже, в 1826 году каналы были осмотрены и измерены инженером Крафтом.

Наиболее подробное описание местности и внешнего вида сохранившихся участков каналов дал в 1906 году инженер А.С. Могучий:

«В нижнем конце хутора Верхняя Камышинка имеется узкий овраг, составляющий как бы продолжение долины реки Грязнухи, каковым именем называется та же река Камышинка выше хутора Верхняя Камышинка. Овраг этот имеет ширину до 5 сажень по дну и крутые откосы; в него входит Петровский соединительный канал между реками Камышинкою и Иловлею в том месте, где этот овраг поворачивает вправо, ответвляя от себя овраг с более высоким дном, после чего он поворачивает по направлению к реке Иловле. Канал Петра Великого, имеющий некоторое закругление в плане, представляет собою ров желобчатой профили, так что определить его ширину по дну представляется затруднительным; откосы, в силу оплывов, тоже не имеют однообразного заложения, … глубина канала более 3 сажень.

Этот канал входит в реку Иловлю (в настоящее время – староречье реки Иловли, т. к. река прорыла себе новое русло у села Барановского), дно канала при входе близ хутора Валы, т.е. при входе канала в реку Иловлю, отчасти поросло деревьями, отчасти возделывается местным населением под огороды.

Весенние воды затопляют эту часть канала, причем, вследствие более высокого расположения дна канала в средней его части, они не достигают долины реки Камышинки. По сторонам канала видны следы кавальеров, не имеющих определенной профили. В расстоянии несколько более версты от оси канала Петра Великого против верхнего угла долины реки Камышинки (против верхней части хутора Грязнуха) залегает канал Султана Селима 2-го, имеющий прямолинейное направление, ширину по дну до 11 сажень; глубину более 1 сажени (в конце у хутора Грязнухи) и откосы двойные.

Канал этот, по-видимому, засаривается, и дно его постепенно возвышается. По левую и правую сторону канала, в расстоянии до 4-5 саженей от бровки его, расположены ограждающие дамбы, причем левая дамба (считая по направлению к реке Иловле) имеет вид законченный, что же касается правой дамбы то она в незаконченном виде; в силу этого обстоятельства можно думать, что дамбу предполагалось устроить из грунта, полученного при устройстве канала и оставшегося после устройства левой дамбы. Дамбы эти, несомненно, имели целью оградить канал в весенние наводнения. При осмотре канала обнаружено, что канал и дамбы в настоящее время не доходят до реки Иловли, что при их устройстве, они, равно как и канал, упирались в реку Иловлю, которая, за истекший почти 350-летний период отошла, как выше указано, от этого канала, так же как и от канала Петра Великого.

Оба канала залегают в плотном глинистом грунте, в силу этого, откосы, как каналов, так и дамб, сохранились достаточно хорошо» 67.

Итак, оба канала «дожили» до наших дней. Однако точно определить, какой из них построил Брекель, а какой Перри – невозможно. Каналы эти проходят чуть южнее железной дороги и тянутся почти параллельно друг другу с запада на восток. Мнения специалистов относительно авторства этих сооружений расходятся. Местные жители склоняются к тому мнению, что ближайший к железной дороге – “турецкий”, а более отдаленный (на расстоянии около версты южнее) – Петра Великого.

Экспедиция Управления Внутренних Водных Путей и Шоссейных дорог под руководством штатного адъюнкта Института инженеров путей сообщения Н.П. Пузыревского в 1910 году так и не смогла четко идентифицировать эти каналы по принадлежности. Ошибочно предполагая, что один из каналов построен по приказу султана Селима, сотрудники экспедиции решили, что южный канал, имеющий большие размеры и значительную степень развития работ, принадлежит времени Петра Великого, а северный канал, где работы гораздо менее продвинуты и глубина едва достигает полутора сажень, следует отнести к 1569 году. Однако ряд ценных наблюдений лишал эту гипотезу убедительности.

«Соображения, говорящие против вышеуказанного мнения, не столь очевидны и чисто технического характера.

Так, например, замечается общее понижение местности к северу, то есть в сторону железной дороги, и, таким образом, местоположение канала Паши Селима выбрано удачнее, в более низком месте, так что для достижения одной и той же отметки дна (44,4) понадобилось сделать лишь полутора-саженную выемку, вместо 4-х сажень, как в канале Петра Великого.

Кроме того, “турецкий” канал не прямолинеен, а пройдя около 3-х верст от Иловли, заворачивает на юго-восток, приближаясь к каналу Петра Великого, как бы соображается с условиями местности, стремясь к низшей точке водораздела.

В общем, можно резюмировать вышесказанное в том смысле, что канал “турецкий” как бы более осмыслен, в его трассе видны следы более обдуманной работы, тогда как другой идет напролом, не сообразуясь с рельефом местности... <…>

Канал Петра Великого имеет ширину между верхними краями 23-25 саж, ширину по дну 9-10 саж и глубину 4-5 саж. <…>

Весьма возможно, что первоначально он был глубже, на что, между прочим, указывает имеющийся в нижней его части, близ Иловли, водоем, саженей 300 длиною, в котором, как говорят, вода никогда не пересыхает и глубина которого достигает, по словам местных жителей, одной сажени…

Канал Паши Селима, как было уже сказано, более скромных размеров: ширина его по верху 12-13 саж., по дну – 7-8 саж. и глубина 11/2 сажени. Отметки дна обоих каналов почти тождественны» 68.

Теперь попытаемся проанализировать приведенные данные. Существуют два канала: южный, более длинный (около 4 км) и глубокий, и северный (покороче, не более 3 км, и помельче). Отбросив как несостоятельное, мнение о строительстве одного из сохранившихся каналов турками, остается только решить: какой же из них приписать Брекелю, а какой Перри?

Поначалу подобный вопрос вызывает недоумение: ведь Брекель работал только один сезон, тогда как Перри – целых три. Следовательно, и степень развития работ у Перри должна быть выше. То есть, южный канал был прокопан Джоном Перри, а северный – Иоганном Брекелем.

Однако не все так просто. Во-первых, сам Джон Перри (а за ним и Уитворт), пишет о том, что его канал был прокопан наполовину 69. Не будет же сам инженер преуменьшать масштаб сделанных им работ. Кроме того, если Брекель успел провести испытание шлюза, то его канал должен был упираться в какую-либо реку (Иловлю или Камышинку) 70.

Здесь также можно предположить, что именно в Иловлю, потому что все наблюдатели, осматривавшие каналы в XVIII-XX веках заметили, что в конце южного канала (Петра Великого), обращенного к Иловле, имеется водоем, всегда заполненный водой, питаемый этой рекой во время весеннего половодья. Такое вряд ли могло случиться с каналом Перри, он бы не допустил самопроизвольного затопления части канала. Если же приписать этот канал трудам немецкого инженера, то существующую ситуацию вполне можно объяснить прорванным шлюзом, после чего этот конец канала был заброшен из-за невозможности откачать воду 71.

Во-вторых, если Джон Перри обещал экономию в выемке грунта при строительстве нового канала (в 20000 куб. саж.), и эта экономия была подтверждена выводами комиссии, назначенной князем Б.А. Голицыным, исследовавшей этот вопрос, то, следовательно, канал Перри и не может иметь большие размеры, чем канал Брекеля (иначе какая экономия)! Значит, опять-таки, канал Перри должен быть меньше канала Брекеля.

Тогда, исходя из приведенных соображений, следует приписать северный (менее глубокий, но более грамотно расположенный) канал английскому инженеру, а южный (длинный, глубокий, но прямолинейный) – Брекелю.

Единственное, что смущает – это размеры каналов. И глубина, и площадь поперечного сечения северного действительно меньше, чем южного (а ведь, по словам Уитворта, канал должен был быть достаточно широк и глубок для прохода 80-пушечных кораблей 72). Однако здесь следует учитывать обстоятельство, о котором уже говорилось выше – у Перри никогда не было в наличии столько же работников, сколько у Брекеля.

Количество рабочих, участвовавших в прокладке трассы Брекеля в 1697 году (и ее доделке в 1698 г.) примерно равно общей численности рабочих, обслуживавших строительство канала Перри в течение трех сезонов 1699-1701 годов. Кроме того, если Брекель сосредоточил все свое внимание на земляных работах (потому и успел закончить только один шлюз), то, в отличие от своего предшественника, английский инженер построил, по меньшей мере, четыре шлюза на Нижней Камышинке, для чего требовалось выделять людей из общего количества рабочих (и так небольшого) 73.

Такова вкратце история создания Волго-Донского канала 1697-1701 годов.

Междуречье Иловли и Камышинки, конечно, не поле под Полтавой, но ведь известно, что любая царапина на теле Земли имеет свою Историю.

История, рассказанная в этом очерке, сыграла определенную роль в судьбе князя Бориса Алексеевича Голицына – независимо от его личных взглядов на развитие водных транспортных путей, и, несмотря на конфликты с иностранными специалистами, строившими канал. Эти страницы нельзя выбросить из его биографии или пройти мимо, не замечая их.

Быть может, строительство Волго-Донского канала действительно лишь эпизод в насыщенной различными событиями жизни князя Б.А. Голицына – но это слишком важная страница истории нашего Отечества, чтоб оставлять его без внимания.